На сервере  
Экстремальный портал VVV.RU
с 29.03.2002
Рейтинг@Mail.ru
с 10.01.2002
 

© журнал «Родина-Ru» №3(73)-2018
© Н.А.Мочарная

ПАМЯТИ ПОПОВА ИГОРЯ ФЁДОРОВИЧА
(25.08.1932 – 12.07.2016)


Вот не ожидала от себя, а мысли сами потекли...

Сначала мы хотим постичь замысел относительно нас своего учителя – каким он хочет нас видеть, – а потом и Творца. Чему учил? Ну, помимо навыков, а так, самим собой, своею выпуклостью, а чаще выгнутостью? Не смейтесь только и извините за пафосность...

Преклонению перед природой. Что-то подобное я потом у Пришвина нашла. Подходя к опушке леса, говорил: «Здравствуй, лес!» Кто-то это слышал, а кто-то нет. Природу точно не покорял, не брал наскоком и тренировкой, а изучая её законы. Он пытался с природой слиться, в неё влиться. Не я – над нею, а я – вместе с нею. Был в гармонии с природой: с лесом, с тайгою, с горами. Брал в союзники, в друзья, в спасатели...

Учил стихии огня и звёздного неба… Они родственны внутреннему в человеке и ведут его по жизни… Учил Истокам и Началам: водил на исток-болото реки Волги, к началу любви к природе и людям.

С этим великим – в контрасте – сильнее ценишь более житейское – хлеб после почти месячного употребления сухарей; вид из окна в Москве – после вида горного хребта; семью – после группы друзей-товарищей в походе.

Учил выживанию в суровых условиях с опорой на главное. «Дружба и братство дороже богатства». «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Учил жизненным приоритетам, что духовное выше и ценнее материального. Учил делиться последним, а потом жалел и сетовал: «Как же вы у меня, если станете совсем хорошими, выживете в таком жестоком мире?»

Учил и простому, житейскому, например, из двух зол выбирать меньшую. Говорил, что высшее образование сейчас необходимо, без него нельзя. Всем сомневающимся рекомендовал свой любимый педагогический, географический факультет. Кому мог, помогал, делал протекцию, – у него у самого повсюду были друзья. Гордился всеми, но особенно учениками с туристской династией.

Учил преклонению перед Женщиной. У него природа и женщина стояли рядом, как две наиболее близкие и, как казалось, доступные, но неразрешимые загадки, неизменно вызывая интерес, восхищение и желание если не разгадать, то приблизиться к этой вечной тайне. Учил заботиться о девочках в походе, например, напоминал дежурным, чтобы вечером была горячая вода для гигиенических целей.

Страсть как интересовался нашими девчачьими влюблённостями. Мало-помалу начинал видеть человека целиком и редко в ком ошибался. Не только слушал, что-то и говорил, но резко не корректировал. К отношениям относился бережно, не критиковал, пары не разбивал. Никогда не видела, чтобы кричал (должно последовать – «убивал» сразу или крыл матом, но этого я не видела). Чтобы понять человека и зазвать в поход, вёл разговоры и с родителями. Брал всех, а позже всё чаще тех, кто «отбился от рук».

Сам оставался верен единственной женщине – жене Валентине, про которую ему сказала мать: «Она – сирота, и тебе нельзя её обидеть». Думал, был уверен, что он уйдёт первым, а ушла на год (и один день) раньше него Валентина Никифоровна. Я заметила, как он растерялся после её смерти, почти как у Высоцкого: «Друг, оставь покурить. – А в ответ тишина…» Так сжился-сросся с ней, что другой на её месте никогда себе не представлял. На семейно-бытовом уровне во многом был с ней не согласен, но «бунта на корабле» себе позволить не мог – трое детей и всё хозяйство было на ней, и она как могла, с этим справлялась на две учительские зарплаты. Надо отметить, что и он у неё до последних дней оставался неизменно: «Игорёчком»! И – Главным в семье!

Непререкаемый авторитет – мать. Маменькин сынок? Безотцовщина? – Да. Мать спасла ему жизнь, как птица, отводя хищника от гнезда. Она изменила в страшные 1930-е годы ему фамилию и отчество и даже, возможно, год рождения. В 2009 году, после моей лекции на его семинаре в «Родине» в задушевной беседе за чаем (в январе, с земляничным вареньем!) он мне поведал самое-самое: «Я не сын врага народа». Доколе дети, чудом выжившие в эти страшные годины, будут нести на своих плечах бремя вины, которой у них нет? Они были жертвами. И поскольку идеология вбивалась в людей долгими годами, то избавиться от неё не так-то было просто. Ему до конца тоже это не удалось.

Когда тяжело заболел, его родные дети попросили его дополнить их семейную родословную своим рассказом по примеру матери, которая написала дневник-автобиографию. Он говорил мне, что дополнить написанное матерью не сможет, так как это было написано в другое время, а если перенести это на компьютер, то потеряется дух того времени. Я согласилась. О том, что написал о себе, узнаем после того, как сын посмотрит содержимое его компьютера. С гордостью рассказывал про дедов-долгожителей, дядьёв и их семьи. Они жили в основном крестьянским трудом.

Не было в нем духа соперничества, как и зависти к другим, более успешным, если только чуть-чуть… Не было у него такого спортивного звания, как «мастер спорта» (хотя настоящим Мастером, я думаю, он был, и я говорила ему об этом, хотя кто же меня послушает, – я же отнюдь не в квалификационной комиссии), – не довелось, хотя сложные походы с этой целью проводились, но по воле случая заканчивались они тем, что приходилось сходить с маршрута, чтобы помочь в спасательных мероприятиях, ведь человеческое здоровье и жизнь дороже бумажек!

Не было и написанной диссертации. Но она была в голове, он её писал всю жизнь, и она называлась примерно так – «Искусство составления маршрута (похода, путешествия)».

Кроме Божьего храма – природы, на его маршрутах должны присутствовать очаги культуры – творения рук человеческих. В то время ими были, да и сейчас не обесценились, музеи краеведческие, этнографические и минералогические, да и усадьбы дворянские. Он говорил, что и Опалиху он выбрал для нас потому, что там неподалеку была усадьба «Архангельское», – ни много ни мало, а подмосковный Версаль! Это всё помимо той программы, которая «спускалась сверху», а именно с патриотической тематикой, но и это было со вкусом, искренностью и смекалкой. Да, мы были и на местах подмосковных боёв, и на месте подвига Маресьева, но мы ещё ходили в деревенскую пекарню просить хлеба, повязав галстуки, и нам даже не надо было делать голодного лица.

И всё это предполагает в нём наличие любви и смирения! Смирение стало заметным после его возвращения из Уэлена в 1994 году. Юнцы, которые пришли тогда к нему в кружок, оставляли его в замешательстве тем, что он не был для них авторитетом, как для нас и, отчасти, наших детей. Это было «поколение нулевых» (с поколением 1980–1990-ых, – наших детей, это проходило мягче). Они отличались непослушанием, срывали маршрут своим «не хочу» и эпатажем (одни волосы, перекрашенные в зелёные, чего стоили). Сначала он обижался, увещевал, писал открытые письма, а потом смирился. И стал служить им, как раньше тем, кого он спас от подворотни (то есть нам). Только теперь он стал спасать всё больше не от непонимания родителей, а от наркотиков и суицида.

Не всех, но многих это встряхнуло и повернуло к жизни. Он предлагал альтернативу – свободу в походах для их подросткового выброса адреналина; и пытался, не всегда успешно, держать их в рамках заданного маршрута (да и куда далеко убежишь в горах или в тайге).

Например, как это происходило в походе на озеро Байкал в 2001 году? Игорь Фёдорович делал с нами небольшие переходы по берегу или на моторной лодке, когда мы шли по берегу, а потом оставался жить в лагере в живописном месте, пока мы со вторым руководителем Сергеем Дзвонковским «накручивали километры» и впечатления по радиальным маршрутам. Сознаюсь, что в то время, хотя и была ещё худенькой, я еле-еле выдержала только семидневный маршрут, после которого ещё две недели отмокала в Тункинских горячих источниках, приходя в себя. Причем, нас жалели, – нашу палатку «тётенек» дежурные (а мы ещё и не дежурили!) будили только тогда, когда завтрак уже был готов, а вечером после перехода мы так уставали, что ложились спать, не дождавшись чая! А когда ставили палатку, наши стоны повторяло эхо всех горных хребтов Саян!

Учил иметь возможность учиться всегда и всему. Был сторонником непрерывного образования и самообразования. В Центре «Родина» по его инициативе и под чутким руководством несколько лет проводился семинар для подготовки руководителей – инструкторов детско-юношеского туризма. В январе 2009 года вместо рекомендуемой мне по плану лекции по первой медицинской помощи я изобразила что-то из смеси антропологии и психологии. На лекции было всего-то человек семь, но всё-таки один молодой человек пришёл поблагодарить за неё. Игорь Фёдорович мне сказал, что это был внук того самого легендарного Остапец-Свешникова! Его концепция «Школа жизни – окружающий мир» и моя лекция под названием «Что вижу, то пою» оказались чем-то близки.

Чему учил, тому следовал и сам, – постоянно читал, учился, подстраиваясь под другие возможности своего организма, связанные с ухудшающимся здоровьем. Когда стало сложно руководить дальними походами, перешёл на походы выходного дня, когда и здесь стало не по силам, стал проводить интересные автобусные экскурсии. Но без дела и новых задумок не проходило и дня!

Те из его многочисленных учеников разных поколений, кто в его универсализме увидели и продолжили только спортивную часть, ходили по маршрутам до тех пор, пока здоровье позволяло – до 40-ка, край – до 50–55 лет. Сам же он оставался в строю до 81 года, когда вышел на пенсию в 2013 году после операции на сердце годом раньше. Он тогда не брал в расчёт (поэтому и я не беру) гипертонию, сахарный диабет и больные суставы и вены на ногах. А как показало время, свою прощальную лекцию-встречу с учениками он провёл из больницы по скайпу в апреле 2016 года, за 2,5 месяца до своего ухода.

Про опоры в конце его жизни. Это особая тайна за семью печатями…

С начала 2015 года находился почти непрерывно в больницах, пока в конце сентября не выписали уже после операции с онкологическим диагнозом. Нашла в своих записях: в декабре 2015 года сказал мне, что появилось новое переживание спокойствия, созвучное Льву Толстому и привёл пример своего дядьки, который не дожил до 100 лет два месяца и писал всем поздравления в стихах. С этой новой опорой в начале 2016 года ему стало лучше настолько, что отказался от сиделки Татьяны, и она уехала домой на Украину. Её тогда заменили (временно, как оказалось) патронажные медсёстры из центра паллиативной помощи. Будучи верным себе, от визита священника тоже отказался. Хотя по просьбе дочери честно пытался просветиться, например, смотрел телеканал «Спас».

В 2016 году наше основное общение было по телефону, но стало более глубоким и без обиняков и околесицы, как будто оба понимали, что времени осталось немного. Он много рассказывал, например, про группу «Метелица», про Уэлен, как неожиданно для обоих встретился там с Верой Авдеевой. Как на её вопрос: «Что он здесь делает», он ответил: «Я здесь живу!» Говорили о том, о чём страшно говорить – о гибели Дениса и причине случившегося. Говорили о наследии и о том, «что останется после тебя». Тогда же придумали раздавать книги из его библиотеки в хорошие руки...

О смерти не говорили, хотя один раз прозвучал запрос на эту тему. Надо сказать, что у нас в ходу с детства была любимая присказка Жени Попова, которую мы озвучивали, не по делу, конечно, а в шутку, – теперь она меня выручила. Она такая: у доктора спрашивают: «Доктор, а я умру?» А он отвечает: «А как же!» Я только пролепетала в дополнение, что жизнь вечная – это не благо, а наказание...

Спасибо всем! всем! всем! (Это после успешной операции хирург произносит обязательно: «Спасибо всем! Все свободны!» Так и я хочу поступить.) Отдельное огромное спасибо лечащему доктору-кардиологу из 11-й больницы (потом ставшей центром паллиативной помощи, с Божьей помощью) Харьковой Марье Сергеевне за заботу, за медицинское сопровождение Игоря Фёдоровича с 2012 года!

Спасибо близким за семейную поддержку, за финансирование операций на сердце и восстановительного лечения. Спасибо и «опоре» в конце жизни – сиделке Татьяне! Спасибо всем ученикам Игоря Фёдоровича, и тем, кто его навещал в больницах, и тем, кто его помнит и любит. Особенное спасибо его ученикам из группы «Горизонт», они самые молодые и самые его любимые, как мне кажется. Им, как и его внукам и правнукам, принадлежит будущее. «Нам умаляться, а им расти».

Родовое кладбище в Андреевке ему почему-то нравилось, особенно в последние годы. Привлекала и церковь – стиль «Украинское барокко». Почему оно здесь? Также это барокко и в разрушающемся Каргополе, им любимом Севере, – вот уж совсем загадка!

Церковь там Всемилостивого Спаса. Вот и пришёл к Богу. Ведь пути Господни неисповедимы! Хорошо, что, даже уходя, кроме своей любви, человек оставляет за собой шлейф загадок… для нас, остающихся...

Р.S. Оказывается, «Родина» два года назад распалась после реорганизации! Кто-то ушёл на пенсию, кто-то пытается в другом месте прижиться, но все вместе будут сохранять традиции Александра Александровича Остапец-Свешникова и Игоря Фёдоровича Попова!

21.08.2017 г.

Фото – из архива Н.А. Васюнина (около 2010 г.)

Об авторе: МОЧАРНАЯ Наталия Алексеевна, воспитанница туристского клуба «горизонт» (руководитель – И.Ф.Попов), врач терапевт высшей категории.
г. Москва


Предыдущая статья  |  Содержание РР-3(73)-2018  |  Следующая статья
 
 

 

  Куча-мала 

  Новенькое 

  Фотоальбомы 

  Туризм 

  Информатика 

  Барковы 

  ПИФ 

  Школа N 2 

  Сказки 

  FAQ 

  О Груше 

 

 

(с) В.Шахнович. Повторная публикация оригинальных материалов сайта grusha.ru в других средствах массовой информации (в том числе - в интернет) запрещена с 01.10.2018    

Последнее обновление:
30.12.2018, 17:56